Наши книги

Любите делать добро.

Ежедневные уроки в умении давать - уроки р.Ф.Шехтера по книге Хафец Хаима "Агават хесед".

Еврей среди других религий. Современная полемика.

Эта книга дает шанс уклонившимся от центрального еврейского пути пересмотреть позиции, рассеять эмоциональный туман, осознать, во что они реально верят и в чем их обманом пытаются убедить проповедники других религий. И, когда их глаза раскроются, они смогут начать изучать свою, Божественную традицию, познавая теоретически и воплощая практически Истину.

Из сборника «Пять рассказов о Провидении».

Нунчаки

Гедалия Спинадель

В возрасте тридцати четырех лет перед Песахом я сделал обрезание, начал накладывать тфилин и с трудом, медленно прочитывал из Сидура «Шма, Исраэль».
Собирался в Израиль, но не пускали, а работу в НИИ потерял. Так в начале лета я поехал на Урал, в город Асбест, который некогда основал сталинский министр Каганович. Это была тяжелая и опасная работа – красить и штукатурить в пыли асбеста наружные стены высокого десятиэтажного здания фабрики, без страховки, двенадцать-четырнадцать часов в день.
Я носил кепку. Мяса не ел. Старался питаться только кошерной едой. А Шма в тфилин читал ранним утром, не зная, что это лучшее время для молитвы. Доставал их из своей тумбочки и накладывал, пока ребята в моей комнате еще спали.
Я был старше основного состава лет на восемь-десять, с двадцати лет не занимался спортом, и до сих пор, в отличие от них, уделял основное время не физической, а художественной, литературной или научной работе. Кроме того, я был евреем.
Отношения с бригадой были напряжены. Я был сам по себе. С ними не пил и не болтал. Все свободное время писал стихи и читал. Разумеется, меня недолюбливали. Как-то в начале рабочего сезона меня грубо хлопнули по плечу, но я предупредил, что в следующий раз это чревато тяжелыми последствиями. Потом дальше словесных угроз в мой адрес, в частности от бригадира, незаметно отвязать мою люльку (дело реальное, простое и неподсудное), так что я упаду и разобьюсь, дело не доходило.
Кроме того, бригада считала, что я должен зарабатывать меньше их: они профессионалы, а я новичок. (Делал я ту же работу и не хуже, только слезал с люльки позже на час или полтора). Но идея была в том, чтобы разделить часть моего заработка между собой – пусть и мало это, а все-таки.
Потом в бригаде стал работать уголовник – с изуродованным лицом, примитивный. Он отсидел десять лет за убийство. А теперь делал подсобную работу. Мы практически не контактировали, жил он в другой комнате.
В конце сезона он подошел вечером после работы, дыша перегаром, и в первый раз ко мне обратился, резко сказав, чтобы я уходил со своей кровати – теперь на ней будет спать он. Я попытался его урезонить, свести дело к шутке, но он жестко предупредил, чтобы я ушел, иначе будет хуже.
Выхода, казалось, не было. Мне было безразлично, где спать, как и ему. Это было звериное выяснение отношений: кто кого, кто во главе, кто кому подчиняется. На глазах у бригады, жадно ждущей исхода.
Уступи я, даром бы это не прошло, меня ждали большие неприятности.
Слов он не понимал. Драться? Жалко обиженного судьбой, искалеченного, одинокого человека. И жалко себя. Несомненно, он был намного сильнее. Вряд ли бы пригодились подростковые занятия боксом, а я в жизни не ударил никого никаким предметом.
Еще не вечер, сказал я – позже поговорим. Но он выругался и ответил: не о чем говорить, дело решенное. Выходя, я чувствовал спиной взгляды бригады.
Внизу, в холле рабочей гостиницы, помолился, как умел, послонялся. Через полтора часа захотелось спать. С тревогой в сердце, ничего не решив, поднялся в комнату.
Постель моя была залита кровью. С дико распухшим лицом и кровавыми ссадинами на ней лежал мой обидчик не в силах подняться.
«Что случилось?» – спросил я ребят.
Оказалось, он выпивал с бригадиром и поспорил, кажется, насчет денег. А тот, накачанный высокий парень, двадцати восьми лет, стал его бить. Тут же подвалили добавить, добить, какие-то соседи из других комнат, сломали об него стул. Он свалился на мою кровать.
Я пошел спать в другую комнату. Утром был на работе. А вечером увидел, что моя кровать пуста – он ушел. Разговора о переселении больше не было.
Пару дней он лежал, болел. Потом вышел работать. С бригадиром они снова стали друзьями, будто ничего не случилось.
Мы закончили красить здание, наступило время расчета. Провожаемый злыми взглядами, я пошел в комнату бригадира. Он сказал, что вся бригада против того, чтобы он платил мне по договору, и он не знает, как быть – с мнением бригады он обязан считаться.
Я посмотрел на него, сказал, что договаривался лично с ним, и замолчал. Гадал, сколько может дать.
Молчал и он. А потом сказал:
– Я честный человек. Как договорились, так и делаю. Вот тебе вся сумма.
Я поблагодарил за честность. И тут он спросил:
– А что это у тебя за штуки такие?
– Какие штуки?
– Не притворяйся.
– Правда, не понимаю.
– Ты что не знаешь, за них можно сесть на пять или десять лет?
– О чем ты?
– Да, не бойся, я никому не скажу о твоих нунчаках . Они же считаются как холодное оружие, даже хуже, как пистолет. Я же знаю: ты занимаешься каратэ.
– С чего ты взял? Нет у меня никаких нунчак.
– Что ты думаешь? Ребята не видели каждое утро, как ты тренируешься, считая, что они спят? Только не говорили.

В конце Торы, в книге Дварим (28:10) среди пророческих благословений написано: «И увидят все народы земли: имя Творца наречено на тебе, и устрашатся тебя».
Мудрецы учат – это о головном тфилин, на котором буквы Его имени.  


Забудь о Будде,
Будь как все,
Ешь, пей, играй, и наслаждайся.
Не рви ресниц – забыться в сне
Приятней чаепития с Дарумой-дайси.
Но ветер вздохнет и закружит былье,
Пылинкой на солнце вспорхну.
Куда ты пархатый?
Пархатый!..
Крылатый...
Куда ты?
Ну...


Авторский комментарий:

Это Иона и Коэлет.
Забудь о Будде – о невозможности душе мыкаться в этом мире и бессилии, бессмысленности от него убежать.
Забудь об отшельничестве – Будь как все.
И вот четыре пути быть в этом мире, убегая от него: Ешь, пей, играй, и наслаждайся.
Казалось, так можно провести всю жизнь, забывая за этим о болезни, нищете, старости, безумии, смерти.
И вот еще пятый путь: Не рви ресниц – забыться в сне
приятней чаепития с Дарумой-дайси – Сон, вечный сон.
Но ветер вздохнет и закружит былье – это Руах, Дух, Пробуждение Сверху. Дыхание Жизни разрывает паутины сансары, бурление майи, рутину прошлого. Разлетаются брызги воды, и сквозь хаос обнажается бесконечность.
Пусть я прах, но – Пылинкой на солнце вспорхну.
И кричат ненавистники, среди которых стал как они – (как все) – Куда ты пархатый? – Они унижают, снова надеясь сбросить меня вниз.
Пархатый... – Их изумление, что я еще жив, что я иной, сменяет окрик. Но железные ворота уже не могут сдержать, ибо улетаю наверх.
И вместо презрения вырывается их признание –
Крылатый... Но и лесть меня уже не удержит.
Куда ты? – Теперь они хотят диалога, хотят лететь за мной.
Ну...

Г. Спинадель
Это стихотворение – тоже история о чудесном спасении, о моем прошлом.

Комментарии / вопросы

Добавить комментаний / вопрос

Ваше имя:
Адрес электронной почты: